На перекрестке Грохольского переулка с переулком Живарева палатка «Фрукты – Овощи». Седой, худощавый старик. Я заметил, у него был истинно греческий нос, не горбатый, загнутый римский, а именно греческий: тонкий, прямой, чуть с горбинкой.
Он что-то спросил у продавщицы, и она предложила ему апельсины, особенно нажав на прилагательное испанские, я увидел, как при этом исказило лицо старика – «улыбкой жирафа». Я узнал его – это был Василий Петрович Мальчиков, «Боже мой, – подумал я, сколько же ему сейчас лет, судорожно пытаясь подсчитать».
В октябре 1936 года, ему исполнилось пятнадцать, прибавив два года, он устроился помощником кочегара на отплывающий сухогруз. Так бывший моторист Тушинского аэроклуба добрался до Испании.
С помощью знакомого куратора НКВД, прошел проверку и стал работать тем же мотористом, а затем и механиком на аэродроме, недалеко от Мадрида. А механик Вася был очень хороший, мог в одиночку разобрать и собрать двигатель, за пятнадцать минут поменять прогоревший клапан цилиндра, знал назубок тактико-технические данные не только своих, но и немецких самолетов.
Не всегда эти знания были ему на пользу. Однажды возмущаясь в сушилке, которую давно превратили в курилку, на то, что прибывающие пилоты, оглупленные пропагандой, считали наш истребитель И-16 самым скоростным, при максимальной скорости 410 км/час, тогда как, воевавшие против наших немцы в Испании, имели «Мессершмит» Ме-109Е с максимальной скоростью более 600 км/час.
Вскоре тот же куратор получил на Васю донос и опять его выручил. Заканчивалась война с франкистами; при очередном перебазировании, командир разрешил ему, залезть в гаргрот (технологическое помещение – очень маленькое) за сиденьем пилота, чтобы на новом аэродроме, сразу был механик.
Взлетели они так Паша Ошурков на своем сиденье, а Вася, сзади лежа на животе в гаргроте. Примерно через пятнадцать минут полета девять истребителей И-16, встретили двадцать Ме-109Е. Дальше, как по трафарету: в неравном бою истребитель Ошуркова был подбит.
Искусно маневрируя, с неработающим мотором, Паша пытался посадить истребитель, но открытого места не было и самолет, фактически, упал в огромном апельсиновом саду. На истребителе стоял опытный образец прицела, закрепленный над приборной доской, на уровне глаз, о который Ошурков ударился при падении и мгновенно умер.
Выбраться из гаргрота Васе было не реально – тело пилота не давало отклонить сиденье вперед, но вонючий дым от горящего двигателя подгонял мысль. Монеткой Вася исхитрился открыть замки верхнего обтекателя и выбрался наружу. Вытащил Пашу и самолет тут же охватило пламенем.
Как мог Вася похоронил Ошуркова, отдельно спрятав документы в дупле. Затем целый месяц выходил из апельсиновой рощи, навсегда возненавидев вкус апельсинов. Обходя встречавшиеся селения, Вася идеологически очень сильно вырос, ибо теперь, благодаря желанию населения подчеркнуть свои симпатии, выставляли флаги франкистов или республиканцев на домах старост. Последних было значительно меньше.
Похудевший и обгоревший на солнце он добрался до позиций республиканцев. Долго и путано на пальцах, из-за незнания языка, объяснял во фронтовой республиканской контрразведке кто он и откуда, пока его выручил опять знакомый куратор НКВД, неведомо откуда узнавший о его местонахождении. И во время, опять перебазирование.
Катастрофически не хватало пилотов, и решили бросить трофейный «мессер» на аэродроме. Вася долго уговаривал командира полка доверить ему – перегнать самолет, хотя до этого летал только на У-2 и на спарке И-16 (истребитель со второй кабиной для учебных целей), да и то с инструктором.
Наконец комполка сломался: «Посмотрю, как ты сделаешь круг над аэродромом и полетишь со мной ведомым». Полет был выполнен идеально. Опытные пилоты, в том числе и знаменитый Серов только пожимали плечами, а его друг куратор загадочно ухмылялся. Закрасив опознавательные знаки франкистов на фюзеляже и крыльях «мессера», Вася благополучно перегнал его на новый аэродром базирования. Так началась летная карьера Васи Мальчикова.
Я не мог не окликнуть ветерана, как можно более вежливо, поздоровался и представился. «Да я помню, – ответил он, ты, наверное, не знаешь, я был у вас дома, когда умер твой отец». «Когда-то мы с ним играли в волейбол на Школьной». «Ты заходи, я живу здесь недалеко на Астраханском, в старом трехэтажном доме без горячей воды».
Перед расставанием я спросил: «Расскажите когда-нибудь о своем опыте встречи с фронтовой контрразведкой»? «Конечно, допрашивавший меня следователь долго склонял к сожительству, но, получив твердый отказ, стал каждый день избивать меня резиновым шлангом и так всю неделю, вплоть до счастливого освобождения».
