Декабрь всегда наполнен суетой. Студенты подтягивают «хвосты» к зимней сессии, клерки корпят над годовыми отчетами. Все в предвкушении большого праздника. Торопятся купить подарки родным и близким. Спешат избавиться в уходящем году от груза невысказанных слов.
В вечернем пассажирском поезде, спешащем доставить в региональный центр армию покупателей гирлянд и фейерверков, царила радостная предпраздничная атмосфера. Пассажиры делились со случайными попутчиками забавными историями, подпевали голосам из радиоприемников и провожали улыбками бдительных сотрудников линейного отдела внутренних дел. Лишь в последнем купе плацкартного вагона №4 стояла гробовая тишина.
Десяток уставших после рабочего дня путейцев собрались морально поддержать коллегу. У дорожного мастера Васи Виснера умер отец… Вася Виснер – лучший по показателям дорожный мастер дистанции. Летом отметил сорокет.
По молодости был мастером завладения чужим имуществом. Отмотал пять лет на строгом режиме. Сел еще в Советском Союзе, а откинулся уже в России. Тюремная аура вокруг Васи осталась до сих пор. Маленькие прищуренные глазенки, постоянно находящиеся в режиме «шухер». Редкие волосы с проседью, остриженные под четырехмиллиметровую насадку. Пара сверкающих золотых фикс вместо передних зубов. Вытатуированные масти на огрубевших от тяжелого труда пальцах. Длинный пожелтевший ноготь на мизинце правой руки.
На столике без скатерти – десять бутылок водки, приобретенной в станционном магазине. Проводница, осведомленная о происходящих поминках, приносит на подносе пустые граненые стаканы и тихо удаляется.
Дорожный мастер Бехлер негромко подзывает ее к себе. Вскоре в вагоне умолкает радио. Яркое освещение сменяется тусклым мерцанием. Вася Виснер достает из сумки бежевую эмалированную кружку.
— Ну что, Францевич, наливай, — обращается Вася к Бехлеру.
Бехлер отточенными до автоматизма движениями руки откручивает крышку и наливает каждому по полстакана сорокаградусной.
— Чем закусывать будем? – интересуется молодой монтер пути Драчевский.
— Скидываем все харчи на общак, — холодно отвечает Виснер.
На столе постепенно появляются бутерброды с вареной колбасой, полбуханки черного хлеба, банка кильки в томате, полпалки сервелата.
Виснер произносит кратчайшую поминальную речь: «Выпьем за батю». Молодой монтер Драчевский поначалу хочет чокнуться со всеми, но в нужный момент вспоминает о правилах приличия. Виснер залпом осушает эмалированную кружку с водкой. Не закусывает. Следом за ним выпивают остальные.
По пересеченной шрамом скуле Васи медленно скатывается скупая мужская слеза. Никто из коллег никогда его не видел таким. Виснер всегда улыбается на работе, подкалывает народ лагерными прибаутками. Все присутствующие находятся в подавленном состоянии духа.
— Батя, прости меня грешника, не послушал я твоих наставлений. Шестьдесят два – почему так рано? Мог бы еще пожить. Не выдержало сердце сыновних проделок. Злосчастный инфаркт, — Вася неожиданно начинает изливать душу.
— Вася, успокойся, умоляю тебя! – берет слово старший дорожный мастер Байдин. От ошибок молодости никто не застрахован! Чего сейчас корить себя? Ты примерный семьянин, трое детишек, держишь свой околоток в отличном состоянии. Жизнь невозможно повернуть назад…
— Игорь, а у тебя батя жив? – обращается Вася к Байдину.
— Жив, слава Богу.
— Тогда тебе меня не понять. Францевич, наливай по второй.
За второй рюмкой быстро проходит и третья. Путейцы наконец-то начинают закусывать. Вася нарезает сервелат раскладным ножом и делится соображениями:
— Батя тридцать лет отпахал на железке, а взамен ничего не получил. Домишко то своими силами построил. Наша славная компания «РЖД» выдала мне единовременную помощь на погребение родственника в размере шесть тысяч сто пятьдесят рублей! Так много дали потому, что усопший на железной дороге работал. Был бы батя сотрудником другой организации, то получил бы я гораздо меньше. Все теперь на дороге согласно коллективного договора!
По плацкартному вагону проходила троица сотрудников линейного отдела внутренних дел. Милиционеры проверяли документы у пассажиров, придирались к мелочам и норовили при первом же поводе составить акт об административном правонарушении. Планы раскрываемости ведь никто не отменял.
Лейтенант Морозов, шедший во главе троицы, издалека заподозрил неладное в последнем купе. Морозов заглянул к путейцам. При виде десятка бутылок водки он мысленно поставил галочку об очередном выявленном нарушении и спросил у присутствующих:
— Это еще что такое? Убрать немедленно!
— У Васи отец умер, — вежливо ответил Байдин.
— Убрать немедленно! – грубо гаркнул Морозов.
Вася крепко сжал в кулаке раскладной нож. Слезоточащие глаза налились закипающей агрессией и жестокостью. В примерном семьянине и ударнике труда ежесекундно ожил затравленный надзирателями зека, яростно ненавидящий мусоров.
— Ты моего батю не уважаешь? – Вася бросил лейтенанту.
Подвыпивший Виснер был морально готов нанести менту множество колото-ножевых ранений, заново оказаться на скамье подсудимых, выслушать приговор, пойти по этапам, отсидеть десяток лет за показанное неуважение к умершему отцу.
В воздухе повисла угрожающая пауза. Морозов увидел периферийным зрением раскладной нож и тюремные масти Виснера. Лейтенант оценил силы как неравные – десять против трех.
— Вали отсюда по-хорошему, сучара, — неожиданно вымолвил корректный Бехлер.
Морозов поначалу обомлел от услышанного, но потом нашел рациональное зерно в словах дорожного мастера. Милиционер стыдливо отвел взгляд в сторону и спешно ретировался.
— Уважаю, Францевич, ты настоящий мужик. Наливай! – сказал Виснер и бросил на стол раскладной нож.
Вася с почтением посмотрел на Бехлера и со вздохом произнес: «Давайте снова выпьем за батю».
Путейцы пили горькую, а за окном бушевала метель. В теплых квартирах заботливые отцы наряжали вместе с детьми душистых лесных красавиц. Особо плодовитые мужчины взбирались на своих жен, держа в уме установленный Путиным «Материнский капитал». В детских домах воспитатели объясняли брошенным малышам, что значит «папа».
Слово перешло к Байдину:
— Недавно в «Гудке» вычитал такой термин как «отец выходного дня». Ужасное веяние времени. Мой папа даже если приходил совсем уставший с работы, то все равно уделял хотя бы полчаса детям. Чувствовал отцовский долг. А сейчас что за поколение растет? Если сидит на лавке молодая парочка с коляской, то обязательно дымят сигаретами и пивком балуются…
— Хватит, Игорь, о плохом, — перебил Вася. Наша станция через десять минут, пора собираться.
Путейцы забрали с собой из купе пустые бутылки, и вышли на станции за исключением Бехлера.
По заснеженной тропе маленького поселка быстро шагал домой Виснер. Трое ребятишек потеряли деда, но не любящего отца. Случись с ними что неладное, так Вася запросто перережет глотки обидчикам.
Старший дорожный мастер Байдин делился по дороге тонкостями путевого хозяйства с живущим по соседству молодым монтером Драчевским. У Игоря сын и дочь младшего дошкольного возраста. Оставшиеся полчаса до своей остановки Николай Францевич Бехлер провел в думах о сыне, учащемся в военном лицее. Лейтенант Морозов ожидал первенца в семействе после Нового Года.
Отцы и дети! Становитесь ближе друг к другу, пока не поздно…
