— Новогоднего корпоратива не будет! Кризис! – радостно заявила байер Гришкина, впорхнув на склад.
— Ну и? – недобро вопросил Селдыч, глянув из под кустистых бровей.
— На вот! Раздашь премию, кому, сколько положено, по весу и ранжиру! — Гришкина всунула пачку подписанных конвертов Селдычу и побежала вдоль полок, что-то бормоча под нос и помечая у себя в блокноте.
— А приходила-то чего?
— Да вот, на Кутузовский надо отправить кой чего!
— Надо, так надо, давай накладную и пиз@дуй по тихому, пока я новость ребятам не сообщил об отмене традиционной Новогодней Халявы.
— Сейчас, я напечатаю у тебя в каморке, — проблеяла Гришкина, поняв, что может случиться с ней, как с принесшей дурную весть.
Перед глазами пронеслись ужасные картины надругательства над ней своры полупьяных грузчиков, водителей, работников склада, в общем, всеми, кто в тот момент находился поблизости. Её передернуло, когда она представила, что будет с ней вытворять своей метелкой вечно пьяный импотент – дворник Сергеев. Быстро напечатав накладную в каморке завсклада, Гришкина поставила на стол Селдычу бутылку текилы, и, убегая крикнула:
— Это от меня! Счастливого Нового Годааааа!
Гулкое эхо взметнулось к потолку, но, поняв нелепость ситуации, тихонько затерялась в глубине склада.
Словно нечисть в культовом советском ужастике «Вий», в центр зала начал стекаться народ. Слух об отмене Новогодней Халявы мгновенно облетел обитателей склада. Угрюмые лица не предвещали ничего хорошего. Даже крысы, почуяв настроение работников, съе@бнули с территории. Бурю остановить мог только завскладом Василий Всеволодович. И он её остановил.
— Давай, босота, стройся! Ща тринадцатую выдавать буду! Как вы поняли, Халява слилась, посему будем сухпаем получать!
Селдыч нацепил очки и начал раздавать конверты. Эта процедура не заняла много времени, ибо работников, включая завскладом, было десять душ. Народ с замиранием вскрывал конверты и уныло вертел в руках деньги. Кто чего достоин. По весу и ранжиру. Друг перед другом не хвастались. Может, стыдно было признаваться самому себе в скромном весе, а может, у кого и ранжир был настолько мал, что стало больно за «бесцельно прожитые годы».
Мне перепало от щедрот хозяйских ровно на джинсы Levi’s и на литруху водки, чтоб их обмыть. Джинсы были запланированы давно, но свободных денег не было. А сейчас есть возможность прибарахлиться.
— Селдыч! Чего там, на Кутузовский надо было отвезти? – мне не терпелось влезть в новые, охуенные штаны.
— Экий ты спортсмен. Доброволец, е@би его коромыслом. Чегой-то подорвался? У нас сейчас совещание будет.
— Без меня не начинайте, — понятливо кивнул я и положил на стол три сотенных.
— Вот, бля, прошаренный! Молодец, одобряю! – улыбнулся завскладом, и пятихатка осенним листом опустилась на щербатую поверхность стола.
— Давай, Селдыч, командуй погрузку, и погнал я.
— Леху возьми, пусть разгрузить там поможет. От него один ху@й тут пользы не будет, тока под ногами будет моросить, да народ с понтолыки сбивать!
Товар погружен, и я мчусь оленем в магазин, дабы разъе@бавшись с товаром, почувствовать «приход» от покупки новых, невъебенных ШТАНОВ!
Грузчик Лёха сосредоточен на чекушке. Дрожащей рукой он пытается налить в пластиковый стаканчик вожделенную влагу. Мои маневры сбивают прицел. Лёха хмурится, бормочет и продолжает попытки. На светофоре ему это удается. Не теряя ни секунды, он одним глотком осушает половинку стакана, звонко рыгает и закуривает.
— Хуле телишься? Ногой правой на педальку – то жми! А то приедем, а там хуя обмылки тока по столу валяюца.
Я продолжаю слалом и через десяток минут мы уже на месте.
Лёха берет документы и идет к заведующей магазина. Молодая разведенка блондинистой наружности и еврейской продуманности хмуро встречает Леху.
— Ну и чего ты нам привез? И наху@я? Вечер.
— Я е@бу, чего вам там Гришкина прислала? Так где, говоришь пиво? – нюх у Лехи был отменный.
В подвал он спустился так быстро, что заведующая не успела предупредить сотрудником о приближающемся урагане. Леха ворвался в подвал и увидел на столе пиво. Резко въе@бав из горлышка чье-то пиво, Леха отдал должное гостеприимству:
— Ну, чего, бухаете? Привет всем! Макс! – позвал продавца, а по совместительству грузчика Максима, — пошли разгружать, а то на складе товару пришло не-в-рот-е@бись сколько! Селдыч наказал не задерживаться!
Макс не хотел ссориться с завскладом и подорвался как ошпаренный. Ссориться с Василием Всеволодовичем было чревато. Можно было получить товар к ночи, когда магазин уже закрыт, и все поху@ячили домой, а ты и старший продавец сидишь и ждешь. Старший продавец по восьмому кругу объясняет тебе кто твои родственники, и как надо было сделать аборт твоей маме, чтобы больше такие недоразумения не оттеняли собой этот прекрасный мир. Поэтому разгрузка прошла на одном дыхании.
В машине Леха заегозил:
— Давай пивка-то возьмем.
— Бери!
— Ну, понимаешь…
— Тебе пива купить?
— Конечно! – просиял грузчик.
— Возьму тебе чекуху, тока надо заскочить в магазин, прикупить кой чего.
Леха пожал плечами, мол мне поху@й. Я бил наверняка. Я знал, что чекунец будет сильным аргументом. В машине остался Леха с чекушкой и моя нервная усталость. А я ушел в сверкающий мир Levi’s! Думать было некогда, да и решил для себя давно, что это будет 501-я модель. Классика! Классика на все времена! И спорить бесполезно! Бессмысленно! Несколько минут я стоял и не дышал. Я был на грани оргазма!
— Вам помочь? Бляяяяяяяя! Она обломала! Она разрушила картину всеобщего блаженства!
— 501-ю модель, прикиньте мой размер. Темно — синего цвета. И не надо никаких инсинуаций! Классика должна быть только темно – синего цвета!
Принесла на выбор несколько размеров. Первая пара – нет, не то! Топорщатся, и вообще, ху@й пойми чего! Вторая пара – тоже не то! Третья! Как в сказке! Ощущения? Оху@енные! Как будто «пАрик» принял.
Иду к кассе, оплачиваю. Снимают «защту», хотят упаковывать, я протестую. Ремень из старых штанов переместился на новые… И я полетел на крыльях кайфа! Не высоко полетел, но стремительно. Леха допил уже свой дозняк и задумчиво смотрел в окно. Прогоревший фильтр сигаретки в углу рта, говорил о том, что нирвана накрыла грузчика уже давно.
Домчались до склада. Я растормошил Леху и мы, раздеваясь на ходу, метнулись к столу. Стол был завален какими-то нарезками-соками-мандаринами-водкой-сигаретами, короче всей той ху@йней, которую закупают на зарплатные посиделки. Все сглатывали слюни в предвкушении нажиралова.
Слово взял завскладом:
— Друзья! Соратники! Эти ган@доны из офиса, эти недоё@бки хотели унизить нас, отобрав самое святое! Они хотели разрушить наше братство, отняв Новогоднюю Халяву! Но разве можно разобщить коллектив, сплоченный многотонными возлияниями? Они просчитались! Эта пое@бота и не могла представить себе, что такие ходы только сплотят нас! Давайте, коллеги, подняв эти стаканы, покажем им, насколько нам поху@й ихние происки! С Наступающим Новым Годом! И чтобы в следующем году наш единый организм продолжал так – же работать без сбоев и остановок! Поехали! С этим тостом десяток глоток приняли стограммовый старт.
И понеслась… Говорились тосты, вспоминались прошлые корпоративки, водка тела рекой. Курить уже не выходили, а курили прямо за столом, и Селдычу, который обычно осуждал это, было уже поху@й.
— А помнишь как Леха, приняв литру, устроил стриптиз на столе?
— А Андрюха, попав в женский туалет, не растерялся, увидев повернувшуюся к нему жопой и блюющую продавщицу. Задрал платье, отодвинул в сторону трусы и впендюрил! Правда, потом пришлось идти в КВД, но разве это причина, чтобы не впендюривать?
— А Ленка, из пиаротдела, отсасывалы Жорику и уснула.
— А Вовка, заблевав центральную лестницу, громче всех выражал свой протест против блядства и ханжества.
— А помнишь?…
— А помнишь?…
— А помнишь?…
Разными голосами, с разными интонациями пересказываются истории, которые уже рассказаны, обсосаны и выплюнуты. Обычная пьянка. Только для меня она была несколько необычной, ведь я был в новых, оху@енных штанах!
Я старался контролировать свои и чужие движения, дабы не пролить или не уронить какую-нибудь каку на мои штанцы. Мне казалось, что никто не замечает моей обновки. Ну и ху@й с ними! Не залезать – же на стол и демонстрировать свой новый фетиш! Потихоньку начали собираться. А хуле рассиживаться? Водка имеет свойство кончаться.
Сгребли объедки со стола в большой целлофановый пакет, туда — же пустую тару. Прибрались, вид склада достойный. Побрели к метро. Около метро сигаретка с пивком, потрындеть, по десятому разу о том, о сем. А мороз крепчает. Я еще и перчатки на складе забыл. Руки стынут. Попиз@дели, пора и по домам.
В метро спускаться не хотелось, и я решил прогуляться по морозцу пару автобусных остановок и сесть на трамвай. Пробздюсь по морозцу. Снежок хрустит под ногами, на мне новые джинсы, сигаретка дымится. Прекрасно! Чудесно!
Пиво надавило на мочевой пузырь. Я огляделся. Везде яркий свет фонарей и толпы людей, спешащих домой. Ладно, там дальше будут гаражи. К гаражам я подходил уже пританцовывая. Выбрал укромное местечко и начал расстегивать ширинку. Руки замерзли, новые болты на ширинке не поддавались, мочевой пузырь разрывался.
Бля!!! Ну, е@банный в рот! Наху@я? Наху@я я купил на болтах-то? Не выдержал, и полилось в правую штанину! В этот момент я расправляюсь с ширинкой и высвобождаю ху@й! Мощная струя, переливаясь в свете фонаря, бьет в стену гаража! Ух, е@беныть, хорошо-то как! Расслабляюсь. А зря! В кишечнике что-то пробурчало, и я, поддавшись инерции – пернул! Хорошо так, громко, от души! Ну и хуле, беда не приходит одна! Потекло теперь и сзади. Вот сразу не понравилась мне та килька в томате! Зачем я ей закусывал? Килька, плохо переваренная, выплывала из жо@пы урча и радуясь свободе. Я пребывал с ступоре! Новые, мои новые, оху@енные штаны были обосранны и обосанны!
В этот момент в голове была только одна мысль: «Почему, бля, ты, такой долбое@б, купил портки на болтах? Чем тебе не угодили на молнии – то? Чем плох 505-ый Levi’s? Он ни чем не отличается от 501-ого, только у него «молния»! Классики захотелось? Традиционалист ху@ев! Мудаааааак!
Вот стой теперь на морозе как генерал Карбышев, замерзай! В новых, неибических 501-ых Levi’s!». Хорошо, что у меня с собой были старые джинсы. Я переоделся в них. Кое как стер гавно с ляжек снегом, упаковал обновку в пакет и похуячил домой.
В трамвае люди быстро покидали салон, но мне было на них наплевать. У меня было горе! Мой новый, 501-ый Levi’s, был убит! Конечно, я его отстирал, но надевая его, мне кажется, что он до сих пор попахивает гавнецом.
