В санчасть всегда попадаешь, как в рай. Слишком сильно заё@бывать стали меня под конец дедушки. Это я ещё мягко об этом говорю. Эти падлы, мрази е@бучие просто надо мной издевались в течение всей бобрянки.
Одно только могу сказать, я никому ни разу в жизни не стирал форму и не чистил сапоги. Я предпочитал опиз@дюлиться и уйти. А с некоторых своих сослуживцев я просто оху@евал, им деды дают свои портянки постирать, те стирают. Поэтому их редко когда трогали. А меня привязывали к оружейке и били прикладом от автомата… Я был чем-то вроде ходячей боксёрской груши… Я реально первые полгода оху@евал…
Дедушки у нас были не те, про которых в документальных фильмах рассказывают. Они были просто без башенными, спокойно могли переломать все кости кому угодно, их даже офицеры побаивались, и дисбат дедов наших совсем не пугал.
Пацаны, с кем я призвался, спрашивали меня не раз:
— Юр, ты ж смотри какой здоровый, почему не можешь напиз@дить им?
— А потому что вы зассыте мне помочь, — отвечал я.
Вот поэтому приходилось терпеть издевательства изо дня в день… А терпеть не хотелось.
Новых духов уже привезли, скоро присяга, пока они на карантине сидят. Мне неприятно было, что мной до сих пор рулят, пора бы и самому порулить…
В санчасть я попал как раз за неделю до ухода старшаков. У меня на правой ноге был вросший ноготь, который упирался в кожу и мешал нормально ходить. Его нужно было подрезать, а точнее удалить саму матрицу… До армии мне делали такую же операцию на другой ноге — совсем не страшно. Деды сразу же начали угрожать:
— Калич е@баный, вернёшься в роту — ты оху@еешь!…
Им реально было пох@ую на чужие болезни… За одно только посещение санчасти любой из этих дедов избивал молодого до полусмерти… Ну а за отлёжку в медпункте можно было на две недели приготовиться к неслыханным жестоким прокачкам и получению песдов…
А ху@ле им терять, этим пи@дарасам из Брянска?.. Им будет пох@уй даже если их за неуставняк посадят. В тех е@бенях ясен х@уй они никому не вс@рались… Деревня… так что терять им было нечего.
Самым главным по медпункту был у нас старший прапорщик медицинской службы, фамилию называть не буду. Мы звали его Шефом. Шеф был добрым прапором, но когда он выпивал, становился упрямым, как осёл… А пьяным был он почти всегда. Только он заметит, что мы на весь медпункт с сослуживцами хохочем, сразу зайдёт и скажет:
— Мне кажется, кто-то устал находиться в медпункте!.. Может выписать?.. Этого я боялся больше всего…
— Товарищ прапорщик, простите, не повторится больше! — говорил я. Ноготь мне вырезали в тот же день, когда я лёг в санчасть, Шеф сказал, что я полежу три дня и в роту… Это было с х@уйнёй, основная масса дембелей увольняется только через неделю… Тогда я решил закосить…
— Товарищ прапорщик, в берцах не могу ходить, они на рану давят, больно!.. — жаловался я.
Шеф сказал, что если болит, можно будет полежать в медпункте ещё пару дней… Я никак не должен был оттуда вылететь в ближайшие дни, я был тише воды, ниже травы. Я даже специально пытался заболеть: Сидел возле окна, чтоб меня продуло, но здоровый мой организм отказывался покорять себя заразе, и все попытки простудиться были напрасны.
— Как нога, Румянцев?.. — спрашивал Шеф.
— Лучше, но болит ещё, — отвечал я.
— Готовься, завтра на выписку, — сказал Шеф.
Это было с х@уйнёй, никак не входило в мои планы… В санчасти надо было чуть-чуть ещё отлежаться…
Ночью мне не спалось, всё думал о том, что завтра меня будет ожидать в роте. Я направился в комнату, где больные принимают пищу. Не хват долбил по страшному.
В увольнение к Николаю, одному из наших сослуживцев, на днях приезжали родители и привезли хавку. Коля притащил колбасу, которую мы спрятали за батареей. Я сожрал в наглую всю колбасу, потому что мне очень хотелось, давно я не пробовал подобное лакомство… Я даже не подумал про своих товарищей, которые этой колбасы не пробовали.
На следующее утро Коля полез за батарею и оху@ел.
— Юра, су@ка, хуле ты всю колбасу сожрал, мы же договаривались,… — злился он.
— Так я же оставил, — ответил я.
— Чего оставил?.. Вот эту залупу от колбасы? Всё, ты мне больше не друг!.. — сказал Коля.
К полудню я почувствовал, что у меня жутко болит живот, я выпил воды и побежал в сортир бле@вать.
— Погоди, не спускай! — кричал Шеф. Он хотел посмотреть, чем я блю@ю.
— Это тушёнка несвежая, — сказал я. Колбаса та в пережёванном виде чем-то тушёнку напоминала, а у нас как раз на ужин тогда была гречка с тушёнкой.
— Тебе плохо? — спросил Шеф.
— Очень! — ответил я. Мне было действительно ху@ёво, даже цвет кожи немного поменял оттенок.
— Полежишь ещё в медпункте. Я не знал радоваться мне или плакать… Колбаса была несвежая, но я этого не почувствовал, жадность в тот момент рулила моим сознанием. В медпункте я пролежал неделю… Дембеля уволились, молодые приняли присягу… А я всё лежал с отравлением, ничего не ел, только воду пил.
Потихоньку я начал выздоравливать. Было это в один ненастный день, дождь ху@ярил, как из ведра… Шеф съе@бался домой, мы остались одни. Скучно было пиз@дец… От нех@уй делать я кинул в Коляна подушку, он кинул в меня, затем я подошёл к нему и толкнул его так, что он е@бнулся на пол.
— Пиз@да тебе! — сказал Коля и побежал за мной.
Я выбежал из санчасти и остановился возле входа. Дальше за мной выбежал Коля, и мы начали бороться, прям на крыльце, при этом дико смеясь…
Вдруг откуда ни возьмись, появилось туловище Шефа:
— Я смотрю, кто-то уже выздоровел и не хочет находиться в медпункте… Всё, оба на выписку…
Шеф позвонил в роту, за нами прислали дневального… Молодые уже ходили в наряды.
— Как стоится, отец?.. — спросил я у молодого, который пришёл за нами.
— Да ничего, нормально так… — с дрожью в голосе ответил молодой…
Шеф отметил в книге записи больных, что мы с Колей выписаны и отдал книгу дневальному. Пошли, — недобро сказал я.
Перед входом в казарму я на несколько секунд остановился только ради того, чтобы сказать:
— Ну, всё, духи, вешайтесь!…
