Жил да был на белом свете один Скульптор, и лепил он не холодные, каменные статуи, а живые души. Материал он использовал самый разнообразный: от мягкого и податливого до жёсткого и сверхтвёрдого.
Мягкая душа была удобна всем. Она хорошо приспосабливалась к жизни, принимая ту или иную форму в зависимости от обстоятельств. Но ей, зато, и пользовались все, кому не лень, уж больно мягкая она была, тёплая и удобная. Но была она какая-то… бесформенная, что ли.
Жёсткая же душа, была грубая и неотёсанная, с колючими и холодными краями. Никто из гостей, бывавших в мастерской Скульптора, к ней даже не прикасался, боясь поцарапаться об острые края. Она существовала вроде, как сама по себе, независимо, никого не радуя, но и не огорчая. Её никто не трогал, она никого не трогала, и этим все были удовлетворены.
Была ещё душа, выполненная из пластилина. Всякий её мог приспособить в соответствии со своим вкусом и характером, собственноручно внося собственные коррективы в замысел Скульптора. Она многих устраивала.
Резиновая же душа, хоть и была безразмерная, но имела определённую форму. Она была в меру мягкой, оставаясь при этом упругой. Единственным её недостатком являлось, что парадоксально, её несомненное достоинство — лёгкость и невесомость.
И вот как-то раз задумал Скульптор устроить персональную выставку, на которой были бы представлены экземпляры всех его работ, в том числе и мягкая, и твёрдая, и резиновая, и пластилиновая души. Все они были огромных, просто циклопических размеров и вызывали несомненный интерес публики.
Открытие выставки было приурочено к юбилею Скульптора и состоялось в один погожий летний день.
Посетители необычной выставки, устроенной прямо под открытым небом, не спеша, прогуливались среди экспонатов, обмениваясь своими мнениями. Кто восхищённо цокал языком, кто осуждающе качал головой, кто в недоумении разводил руками, а кто-то уже приценивался, намереваясь приобрести редкий выставочный экземпляр для своей коллекции.
Вдруг налетел ветер необычайной силы, солнце быстро скрылось за облаками и начался страшный ураган. Посетители выставки в суматохе разбежались по своим домам, кутаясь в плащи и придерживая шляпы.
Ветер выл, рвал и метал всё, что попадалось ему на пути.
Первой сорвалась со своего постамента резиновая душа. Поскольку она была огромная и лёгкая, порыв ветра подхватил, и унёс её за облака в дальнюю даль, в неизвестность…
Обрывки мягкой души гнало по земле, смешав их с грязью, песком и всяческим мусором.
Не выдержав ударов урагана, упала с пьедестала и разбилась вдребезги твёрдая и несгибаемая душа. Осколки её унесло потоками грязи.
Под лавиной проливного дождя, обрушившейся с небес, превратилась в грязную кашицу пластилиновая душа и, в конце концов, её смыло и унесло в небытие мутными реками дождевой воды.
Но вот, наконец, ураган стих. Он стих так же неожиданно, как и начался. Из-за туч выглянуло солнышко, оно осветило и согрело порушенный мир своим теплом. Всё в округе оказалось сметено могучим ураганом. То здесь, то там среди грязи и мусора валялись фрагменты экспонатов, некогда украшавших выставку, предметов гордости своего создателя.
А вот вдалеке показался и он сам. Скульптор понуро брёл, склонив голову с мокрыми волосами, в полном отчаянии и одиночестве. А солнце всё продолжало светить, радуя и согревая этот прекраснейший из миров…
Михаил Быков.
