Отличный клуб, особенно летом, когда летняя площадка открыта, можно тусоваться внутри и снаружи. Персонал только очень часто забывает отдать сдачу и принести то, за что заплатили. А, в общем, все неплохо. Кстати, фэйсконтроль Митя молодец, хороший парень. Всегда хорошо встречает клиентов, всегда на позитиве. Только хотелось бы, чтоб контингент был «почище». Постоянный гость.
Не могу восстановить в памяти два момента:
- Азиата, который вырубил меня на выходе из клуба. Этот пропущенный в солнышко удар и глубокий нокаут. Очень знакомое лицо.
- Преследовавшую машину, от которой мне удалось оторваться. А теперь вот еще заметил, что мои кроссовки густо окрашены кровью.
— Извини, брат, — глупо улыбнулся я и протянул сторожу сотку.
— Во сколько я приехал? — Часов в пять. А в шесть приехали они, — сторож показал пальцем на бежавших к нам людей в камуфляжной форме.
Молния, темнота. Я очнулся в приемных покоях городской больницы. Затылок в теплой вязкой жидкости. Ощущение это мне знакомо — рассеченный волосяной покров и густая венозная кровь. Руки в браслетах сведены за спиной. Автоматчик пристально смотрел на меня сверху бесцветными глазами.
— Фамилия, имя, отчество, год и место рождения, — безучастно прохрипел второй. Я сообщил полные данные одноклассника и сделал вид, что «отрубился».
Одноклассник ранее судим. Пусть пробьют по учетам и на время успокоятся. А вот пальцы мои есть в системе. И фото тоже.
Вошел молодой врач и внимательно осмотрел мою голову. Всем своим видом он демонстрировал, как измучен.
— Его нужно в операционную. Снимите наручники. Можете ждать за дверью. Медбрат посадил меня на каталку, и мы все вместе поднялись в лифте на второй этаж.
— Откуда у вас рана? — поинтересовался врач, заполняя журнал.
— Воин ударил автоматом.
Медбрат теплым влажным тампоном обмыл мне голову, распечатал одноразовый станок и побрил затылок. Затем сделал два укола в плечо и вышел.
Я оценивал обстановку. Что мы имеем? Вчера определенно свершилось какое-то похабное действо. Полная амнезия. Кроссовки, выкрашенные кровью. Чужой кровью… Задержание. Я пока не в камере, но операционную охраняют. Будут охранять и палату, если я здесь останусь. К тому времени мою личность уже установят.
Второй этаж. Врач уложил меня на операционный стол и запретил двигаться. Я услышал четыре щелчка, сопровождавшихся жгучей болью в затылке, — это был медицинский степлер вместо иглы и нитки. Готово.
Что я мог вчера натворить? Как далеко мог завести меня мой антисоциальный настрой? Меня вырубили как отмороженного. Было бы неплохо выбраться отсюда без лишнего пиз@дежа и шума, и разобраться во всем с чувством, с толком, с расстановкой. А пока у меня только тяжелый сотряс, дикое похмелье. И бычья доза обезболивающего — внутримышечно, которое в купе с вчерашним алкоголем, похоже, дает обратный эффект.
Я ударил врача ребром ладони в область блуждающего нерва — он как-то удивленно мяукнул и обмяк. Быстро подхватив его, я аккуратно положил тело на кушетку. Извини, друг, через четверть часа будешь как огурец. А пока мне надо уходить.
Я открыл окно и осмотрелся. Отличный вид. Повис на карнизе и спрыгнул.
Бля@дь, что за злобный азиат? Если мне не приснилось, падая, я услышал «оясуми насай». Японец! К тому же остроумный. Уж не второй ли кю это был?! И это его отработанное левое колено в солнечное сплетение… Предположение, что это был именно мой добрый друг переросло в уверенность.
Я познакомился с ним на Окинаве, в подпольном казино Наха, где он работал вышибалой. Потом я увидел его на тренировках. Низкорослый, коренастый, как большинство окинавцев, второй кю был смелым бойцом.
Дед его был карателем. Во время капитуляции их отряды штыками и мечами рубили головы мирным японцам, не желающим совершить самоубийство во славу императора.
На Окинаве после высадки американского десанта в часы тяжелых рукопашных боев тысячи островитян прыгали со скал, взрывали себя гранатами и вспарывали животы.
Женщины, не способные сами умертвить своих детей, менялись ими с соседками и убивали их и себя. Обо всем этом рассказывал мне второй кю в минуты, когда мы безудержно заливались японским виски. Мы сошлись характерами и проводили много времени вне тренировочного зала.
Он поведал мне, что работал на местного теневого аля-якудза — по ночам вывозил дизельное топливо с американской военной базы на мини завод, разбавлял и реализовывал его по договорной цене местным предпринимателям.
Но зачем он здесь? И почему был вчера в клубе? Эти вопросы не давали мне покоя всю дорогу, пока я ехал на рейсовом автобусе в соседний городишко к человеку, которому доверял и который гарантированно оставался вне контекста вчерашних событий.
Костыль, человек, умеющий продать что угодно кому угодно, мой старый знакомый. У него я мог немного отдышаться и дать событиям пройти своим чередом без моего прямого участия.
Автобус беспрепятственно прошел все пункты ДПС и через четыре часа доставил меня в N-ск. Выйдя на автовокзале, я зашел в туалет и только там, взглянув в зеркало, обнаружил, насколько дико выглядел. Небритое помятое лицо. Глаза, излучающие обратную сторону вчерашних удовольствий. Вне конкуренции был обритый, щедро смазанный зеленкой затылок, кожа, стянутая железными скобами, как у мертвеца, оживленного гальваническими токами.
Такой вид как магнитом притянул бы первого же патрульного на моем пути. Я умыл лицо и вытер кроссовки. На х@уй, следующий участок пути только на такси.
В десять вечера я уже величественно восседал на троне (так Костыль называл унитаз) с ноутбуком на коленях и бороздил виртуальные пространства. Никаких новостей об убийствах или серьезных потасовках. Подключил вещание MTV — какой-то нарколог объяснял причины зависимости детей Оззи Озборна от мари@хуаны: «Когда в период депрессии вы под кайфом все проблемы и страхи отступают…»
Бог мой, что за ху@йня! Курни травы в период депрессии, безумец, и я посмотрю, как отступят твои страхи! На х@уй траву! Невольно вспомнилась очень драматичная история в бытность мою студентом, когда я, словив животную измену, под шквал аплодисментов бежал с лекции.
Обстановка в квартире Костыля являла собой протест против самого понятия гедонизма. Три пустых комнаты в хрущевской пятиэтажке. В квартире были надувная кровать, универсальный тренажер, судя по надписи, разработанный самим Джеки Чаном, кухонный стол, холодильник и электроплита. Больше ничего.
Только кухня была похожа на химическую лабораторию с полками, таившими в себе огромное количество всевозможных стеклянных палочек и трубок, пластиковые шланги, шприцы, колбы и воронки, мерные стаканчики и весы.
Костя умел синтезировать то, что нужно бомбистам и торчкам. Он знал все о галлюциногенах, ядах, различных пороховых смесях, коктейлях Молотова и напалмах. По этой причине я был первым посторонним человеком, когда-либо переступавшим порог костылевой лаборатории.
