— Михаил Сергеевич, пришла радиограмма — нашу станцию вскоре прикроют, приказывают сворачиваться и закругляться. Из «Молодёжной» вышел караван, месяца через полтора будет у нас, — сказал радист Пашка.
— Вот подлецы! Развалили страну, теперь и науку приканчивают, — в сердцах проговорил тёзка генерального секретаря КПСС, ответственный за научные исследования на полюсе холода, станции «Восток».
— Погода ухудшается, надо бы крепление антенны проверить, не то останемся без связи. Я мигом!
— Погоди, молодой-горячий, не торопись. Сколько градусов «за бортом»?
— Ерунда, всего то шестьдесят пять, но вот ветер усиливается, мачта может не выдержать…
— Где у нас «розмах»?
— Там, где и всегда, за дизель-генератором! Я с вами.
— Дурак, там пурга, случись, что… Кто будет связь держать?! Я быстро. Остальных не буди. Они вчера намаялись с дизелем, пусть отдыхают.
Сильный обжигающий ветер валил с ног, но до антенной мачты было недалеко.
Михаил Сергеевич, цепляясь за специальный стальной трос, начал свой путь к мачте. Вдруг раздался страшный грохот. На том месте, где недавно был человек, образовалась гигантская трещина.
Жуткий предсмертный крик унесло пургой… Так оборвалась жизнь полярного исследователя Михаила Сергеевича Грачёва, старшего научного сотрудника НИИ Арктики и Антарктики из славного города Ленинграда. Ему недавно исполнилось всего тридцать пять.
Станция «Восток» была вскоре законсервирована на неопределённое время.
«Без вести пропавший полярный герой», как писала о нём тогда «Ленинградская правда», надолго остался сторожить ледяное безмолвие…
Первое, что он увидел, открыв глаза, было встревоженное лицо его Оленьки, любимой жены и друга, оставшейся дома в Ленинграде в том 1991 году. Он навсегда запомнил момент расставания, когда жена и пятилетняя дочка Наденька долго махали в след уходящему к ледяному континенту теплоходу «Михаил Сомов». Оленька была необычайно красива. Густые и прямые тёмные волосы обрамляли точёное личико с правильными чертами и матово белой кожей. Княгиня Ольга — звали её за глаза близкие друзья.
— Доктор, — сказала Оленька, — он проснулся. Пульс ровный, дыхание чистое.
— Отлично, пусть пока отдыхает, а завтра на процедуры.
— Оленька, что со мной произошло, где я нахожусь?
— Не волнуйся, Миша, всё хорошо. Там на станции произошёл несчастный случай, но теперь ты в клинике Академии СССР, — с трудом скрывая волнения, — сказала Оленька. — Ты находишься под контролем лучших врачей Советского Союза.
— Значит всё хорошо? А станцию эвакуировали? Ребята живы?- Да, экспедиция завершилась успешно. А теперь спи. Тебе необходимо восстанавливать силы, — сказала она и нажала какую-то невидимую кнопочку.
Михаила Сергеевича как покрывалом окутал сладкий сон. И снился ему залитый ярким июльским солнцем Ленинград. Они с Оленькой ведут дочурку по мосту Строителей в зоопарк. По Неве, рассекая водную гладь, стремительно проносятся белоснежные «Ракеты» и «Метеоры», не спеша, оставляя буруны за кормой, пыхтит буксирчик, волоча за собой баржу с песком. Яркой жёлтой иглой вонзается в голубое небо шпиль Петропавловки. На душе легко и радостно.
С таким же радостным чувством Михаил проснулся и огляделся. В палате никого не было. Помещение напоминало скорее номер фешенебельной гостиницы. Окна почему-то отсутствовали, но отовсюду струился мягкий голубоватый свет. Интересно, он исходил прямо от пола, стен и потолка.
Рядом с его кроватью стояли какие-то странные приборы, а над головой находился пульт с одной красной кнопкой. Под ней от руки фломастером было нацарапано «ВызовЪ». Но почему в конце «ять»? — вопрос занозой застрял в голове Михаила Сергеевича.
— Не нравится мне всё это, — впервые подумал он. — Поместили в какую-то закрытую экспериментальную клинику и исследуют как подопытного кролика? Чувствую я себя хорошо, так почему же они меня не отпускают домой? Где Оленька, где дочурка, да и вообще какое сейчас время года?
Тут часть стены вдруг приняла другой, более тёмный оттенок и оттуда показалась Оленька в белом халате и шапочке.
— Здравствуй, Михаил, как спал?
— Спасибо, просто замечательно! Угадай, кого я видел во сне?
— Наверное, Королевских пингвинов?
— Глупенькая — вас с Надюхой! Помнишь, прошлым летом мы ходили в зоопарк? Надюшка тогда ещё воздушный шарик упустила, красный такой?
— Помню, — ответила Оленька и отвела взгляд в сторону. На её глаза вдруг навернулись слёзы.
— Ты плачешь? Что-нибудь с Наденькой? Когда я её смогу увидеть?
— Не волнуйся, всё в порядке. Через час я поведу тебя на процедуры, а потом состоится беседа с лечащим врачом. Он тебе сам всё объяснит, — сказала Оленька и поспешила прочь, на ходу смахивая навернувшуюся слезу.
— Почему на процедуры меня поведёт Ольга? И что ещё за беседа мне предстоит? Наверное, захотят предложить досрочно уйти на пенсию? Но я пока не инвалид, руки, ноги, голова целы — смогу ещё поработать. Да и что со мной, собственно, произошло? Убей бог, не помню…
Спустя некоторое время возле него словно из воздуха возникла Оленька.
— Привет, Михаил. У меня для тебя хорошая новость. Главный врач считает, что ты теперь абсолютно здоров, осталась всего одна завершающая процедура!
— Стоп, стоп, стоп. Значит, меня всё-таки лечили? Как, когда и от чего?
— Не волнуйся, просто у тебя после падения в расщелину, произошли небольшие переломы, а ещё ты получил сильное обморожение, но, слава богу, уже всё хорошо. А лечили тебя по новой технологии прямо во сне.
— Как во сне?
— Обыкновенно, во сне. Просто в результате падения ты ударился головой о лёд и впал в летаргический сон.
— Сколько же я проспал?
— Не задавай лишних вопросов, нам пора, — сказала она и присела на краешек кровати, которая стала плавно погружаться куда-то вниз.
Через мгновение они оказались в просторном ослепительно белом помещении.
К ним подошёл пожилой человек, одетый в какую-то странную стерильную униформу и представился:
— Здравствуйте, Михаил, меня зовут Сергей Николаевич. Я ваш лечащий врач, а по совместительству ещё и психолог по адаптации.
— Простите, а о какой адаптации идёт речь?
— Адаптации во времени, — сказал он и слегка дотронулся своей ладонью до лба пациента.
Ладонь, казалось, излучала какое-то мягкое успокаивающее тепло. Глаза Михаила Сергеевича закрылись, и он погрузился в глубокий сон.
— Приступить к процедуре! — скомандовал Сергей Николаевич.
Вокруг «кровати» вдруг, откуда ни возьмись, возник прозрачный герметический колпак и стал наполняться светящимся зеленоватым газом…
Проснулся Михаил в своей палате, в каком-то блаженном расположении духа. На душе было светло и радостно, как тогда во время семейной прогулки в зоопарк. Возле кровати в тёмном костюме классического покроя сидел Сергей Николаевич и с пристальной добротой смотрел на своего пациента.
— Ну, что, больной, пора нам на выписку, — слегка улыбнувшись, сказал он.
— Да я хоть сейчас готов домой бежать. Уж больно по своим домашним соскучился, сами понимаете — полгода зимовки, а тут ещё это несчастный случай с летаргическим исходом, — пытался пошутить Михаил.
— Да, да, конечно, домой… А какой нынче на дворе год вы случайно не догадываетесь?
— На свою физиономию я не глядел, здесь у вас и зеркальца не найти, а вот Оленька почти не изменилась. Стало быть, прошло не так уж и много времени. Год, наверное, 1992-й, а может и 1993-й?
— 2223-й от рождества Христова! Ну, как?
— Здорово! — воскликнул Михаил Сергеевич.
Чувство блаженства и радости в нём ежеминутно усиливалось. Наверное, в силу загадочной последней процедуры.
— А как же Оля? Она тоже перенеслась во времени? — спросил он, воспринимая происходящее как какую-то увлекательную игру.
— О судьбе вашей супруги и дочери нам ничего не известно, но их образы нам удалось просканировать из вашей памяти. К счастью, мы смогли подобрать специалиста по адаптации, похожую на вашу жену, с тем, чтобы в момент первого пробуждения не шокировать вас, а напротив способствовать вхождению в новую жизнь. Она, как и вы, из Питера…
— И зовут её действительно Оля?
— Разумеется. Считайте, что так нам всем крупно повезло.
— А что со мной случилось на самом деле, там, на полюсе?
— Вас нашли около пятидесяти лет назад, во время таяния полярных льдов на месте бывшей советской станции «Восток». Вы провалились в глубокую расщелину, пролетели несколько десятков метров и застряли, замерзнув там как в морозильнике. На станции вас посчитали пропавшим без вести во время пурги. Позднее вам было присвоено звание героя России, посмертно.
Это нам стало известно из архивных данных того времени. Когда вас обнаружили, то срочно поместили в криогенную камеру, поскольку и пятьдесят лет назад наука в этом случае была ещё бессильна. Но теперь мы обладаем достаточными знаниями и технологиями, чтобы воскрешать таких как вы «отморозков», — улыбнулся доктор. — Не обижайтесь, это у нас профессиональный термин такой.
— Послушайте, помниться мне, что ещё тогда, ну когда я был жив…
— Ток вы и сейчас живее всех живых! — снова улыбнулся врач.
— Короче тогда, в двадцатом веке, были помещены в криогенные камеры трупы многих известных людей. Что с ними?
— Не удивляйтесь, завтра вы будете иметь встречу с Уолтом Диснеем. Такой же, как вы «отморозок»! Только с ним пришлось сложнее. После процесса расконсервации, мы были вынуждены передать его специалистам в онкологический центр, и они его ещё долго лечили от рака. Теперь, как огурчик. Продолжает трудиться на студии своего имени в качестве консультанта по истории студии. Почти все остальные «отморозки» оказались безнадёжными, поскольку их трупы плохо сохранились в результате грубейших нарушений технологии заморозки человеческого тела. При размораживании лопались мембраны клеток ткани. Впрочем, сия наука вам, наверное, не интересна. А пока отдыхайте, скоро обед и на выписку — шагом марш!
Михаил откинулся назад на спинку кровати.
— Вот так-так, ну и дела, — думал он. — Попал в будущее, не каждому смертному такое дано. А как же семья, друзья и знакомые, любимая работа, наконец? Выходит, всё это безвозвратно осталось в прошлом? А я теперь «живой труп», объект для исследований и экспериментов?
— Оленька и Надюшка, я никогда в жизни больше не увижу вас! — раздался молчаливый крик.
Комок горечи подкатил к горлу, виски сдавило, словно в тисках. Глаза затуманились слезами. Но что это, сквозь слёзы Михаил увидел свою Оленьку.
— Ну да, конечно, специалист по адаптации.
— Здравствуй, Миша, пошли обедать.
— Зачем вы надо мной издеваетесь? Зачем вообще тревожить мёртвых? Они ни в чём перед вами не виноваты! Мы, — не сдержался он, — не объекты для всякого рода экспериментов!
— Успокойтесь, не надо так Михаил, здесь вам все желают только добра. Прошлого, конечно, не вернуть, но это и не в наших силах…
— Тогда зачем, зачем всё это? Ведь смысл жизни каждого человека заключён в совокупности его любви и привязанности к семье, друзьям, к дому, к родине, если хотите. Я же всё потерял, осталось одно тело, к чему теперь оно мне?!…
— Рано или поздно всем людям приходится терять друг друга. Это неумолимо, как само время, от которого никому нет пощады. Тебе же, Михаил, Бог предоставил возможность начать новую жизнь, прожить её заново. Это уникальнейший в истории случай!
Неизвестно почему, может от того, что перед ним лицо, до боли напоминающее лицо любимого человека, но Михаил Сергеевич стал успокаиваться.
— А Бог знает, может быть, мне и в самом деле повезло? — рассуждал про себя Михаил. — Проснуться после смерти мечтали ещё фараоны… Вот так загробная жизнь!
Постепенно Михаил Сергеевич стал привыкать и даже входить во вкус «загробной жизни», как окрестил про себя он своё второе рождение. Оленька оказалась прекрасным человеком, настолько напоминавшую ему ту его Ольгу, что порой казалось, будто это она и есть. Ему были предоставлены шикарные апартаменты на территории специализированной клиники, в доме для сотрудников и обслуживающего персонала.
Специалист по адаптации Ольга жила по соседству. Его не переставало удивлять внешнее, а также, что не менее удивительное сходство той Оленькой. Да и возраст их совпадал — двадцать пять лет.
— Оля, простите за нескромный вопрос, а почему вы ещё не замужем? — спросил он как-то раз свою опекуншу.
— Здесь нет никакого секрета — просто не встретила пока ещё любимого человека… наверное, — добавила она смущённо.
— Кстати, а не забыл ли ты, что у нас на сегодня запланирована встреча с Уолтом Диснеем? — спросила она явно невпопад.
— К чёрту Уолта Диснея, пошли куда-нибудь прошвырнёмся! — предложил Михаил.
— Мне уже до жути осточертела ваша клиника. Или «по инструкции не положено»?
— Нет, почему же? Как раз знакомство с новой для тебя реальностью и входит в мои обязанности, только мне рекомендовано делать это по возможности мягче, не травмируя твою психику. Хорошо, считай, что я согласна.
А встречу с Диснеем я перенесу на другое время. Обещаю, никаких посторонних на ней не будет. Вам обоим и так тяжело. Уолт очень переживает, что уже нет прежней Америки, но он сразу же по уши ушёл в работу. Это его спасает от неизбежной тоски.
— Прости, ты сказала, что прежней Америки нет, а что есть? У них просто поменялось социальное устройство?- Понимаешь, с тех твоих времён прошло слишком много времени. Социальный же и научный прогресс продвигались такими темпами, что нынешний 23-й век относится к 20-му, как 20-й век отнёсся бы примерно к временам Римской империи и эпохе фараонов. Главное здесь то, что лет около ста назад социальный прогресс стал определяющим, хотя, как видишь на своём собственном примере, и наука не отстаёт. Государств же теперь попросту не существует. Лет сто пятьдесят назад были упразднены любые границы.
Мы, может быть неловко, здесь в клинике попытались было специально для тебя воссоздать обстановку и атмосферу твоей страны, но по всему видать конспираторы из нас получились некудышние.
— А что стало с Советским Союзом?
— В 1992 году он перестал существовать как единое государство, а распался на пятнадцать самостоятельных государств. В первой половине следующего века распались Соединённые Штаты Америки. Тогда наступили времена Великой Смуты, мир стоял на пороге катастрофы. Но потом.… Впрочем, всё это очень хорошо описано в учебнике по истории для начальных классов. Вскоре я тебе его принесу — зачитаешься!
— Просто голова идёт кругом от всего этого. Разреши лучше тебя куда-нибудь пригласить?
— Я согласна, мой Дон Жуан!
— Приличное кафе, хоть, тут у вас имеется? Да, ты прости, у меня денег нет. Не успел ещё заработать, а пенсию не платят. Вот уже больше двухсот лет задерживают, паразиты! Или, пардон, у вас ни у кого уже больше денег нет?
— С чувством юмора у тебя, похоже, всё в порядке, значит, психологическое здоровье пошло на поправку. Это хорошо. Значит, смело можно сделать первый выход в люди. Вечером мы с тобой пойдём в Центр Досуга и Развлечений!
— Это что ещё такое? Что-то типа Дома культуры?
— Что-то типа Диснейленда! — сказала она и показала язык.
Михаил Быков.
